Без права на покой [Рассказы о милиции] - Эдуард Кондратов

—    Вспотеют они там — тетю Настю раскалывать, — уверенно заявил Дмитров. — Разве что динамитом... Скала, а не женщина.

—    Это все лирика! — отмахнулся Орбелиани. — Отку­да такая уверенность?

—    Эх ты! — удивился Дмитров. — Зачем же ей статья о «преступном сговоре с другими лицами?» Она свою выгоду знает.

—   Да еще найдут ли у нее металл — вилами на воде написано. Не таковская, — добавил Костя Строкатов. — Видите: вот и получается «лажа».

—    Получается примитивный идеализм, други мои. Расчет на идеальный случай, на стопроцентную удачу. А удача никогда не бывает стопроцентной. И учтите: сегодня в милиции люди грамотные, квалифицированные юристы, им ваша дремучая тетя — на один зубок. Много у нее металла?

—   Много не много, а есть, — сказал Костя. — Уж больно классная была купчиха. Хороший сармак имели.

Орбелиани поморщился.

—       Опять? Вы мне вот что скажите, только без этого... — Он помахал в воздухе пальцами. — Приисковое ей спускали?

—   Ни грамма! — вскинулся Строкатов. — Зуб даю. «Доктор» ей как-то намекнул, она руками-ногами замота­ла.

—   А вы говорите — дремучая, — сонно усмехнулся Дмитров.

—   Так... Ну, хоть с этим благополучно. Словом, ситуация ясна как день — надо выводить из игры «Доктора».

—   Пришить? — быстро спросил Строкатов, а Дмитров, сразу выйдя из полудремотного состояния, блеснул глазами.

Георгий Георгиевич даже плюнул с досады:

—   Ну и ублюдки вы, однако. Насмотрелись детективов дешевых... Вам что, мокрого дела не хватает, остальное все есть, да? Фу, даже говорить с вами противно!

—  А как же его иначе выведешь? — сконфуженно спросил Костя.

—  Да самым банальным образом. Пусть сегодня же заплатит за полгода вперед за квартиру и уедет подальше, «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Он же человек свободной профессии.

—   Почему в Саратов? — удивленно спросил Дмит­ров. — Это не глушь.

Орбелиани с сожалением посмотрел на них, вздохнул:

—  Мда... други мои, печать мысли не безобразит ваши прекрасные лица. Насчет Саратова — это цитата из Грибоедова, понимать ее надо фигурально, то есть в переносном смысле, — четко и раздельно, словно диктуя, говорил он. — Ясно? А то еще бухнете Иванову: мол, шеф приказал уехать в Саратов, знаю я вас.

—  А куда ж ему ехать? — глуповато улыбаясь, спросил Костя.

—   Именно туда, где нет никаких теток и всех прочих дальних и близких родственников. Паспортишко ему менять, насколько я понимаю, не впервой, у него, на­верное, запасной есть. Всесоюзный розыск объявлять не станут, не та фигура, а и объявят — не найдут, поскольку в милицейской картотеке он не значится ни с какой стороны. Кстати, посоветуйте ему взять фамилию не столь вызывающую, как нынешняя. Поближе к образу, теперь- то пугаться нечего. Поняли?

Дмитров, ехидно ухмыляясь,- кивнул.

Георгий Георгиевич с облегчением подвел итог: — Ну, как будто бы все...

Открытие

— Таким образом, можно считать доказанным, что основой сближения большинства подсудимых, выливше­гося в создание преступной группы, явилось тяжелое государственное преступление, совершенное, как ни странно, во время их пребывания в трудовой колонии строгого режима.

Из речи государственного обвинителя в судебном заседании

С первого взгляда было ясно: ребята взволнованы не на шутку. Конечно, их волнение могло быть вызвано и очередной идеей фикс, так уже бывало не раз. Но теперь Хлебников, наученный горьким опытом, стал внимательнее к их «гениальным» или «бредовым» открытиям, как они сами их попеременно характеризова­ли, нимало не смущаясь полным отсутствием в этом логики. В прошлый-то раз, насчет Кости Строкатова и драки у магазина, ребята явно что-то нащупали — вполне здравое и, пожалуй, интересное — без всякой околесицы. И теперь подполковник был уверен, что их «свободный поиск» имеет не только воспитательное значение.

—    Понимаете, Иван Николаевич, мы это взяли за отправную точку! — горячо говорил Геннадий, и тут же его перебивал Саша:

—   Правда, пришлось все начинать сначала. А это, я вам скажу...

Подполковник отчаянно замахал руками:

—   Стоп! Стоп! Лучше я вам скажу! А ну-ка сядьте!

Ребята, быстро переглянувшись, замолчали и сели на «любимые» стулья — прямо перед столом подполковника. А тот не спеша достал сигарету, долго разминал ее в пальцах, щепоточкой бросая в пепельницу излишки табака. Наконец закурил и, выпустив лохматую струйку дыма, спросил с любопытством:

—    Ну, протрезвели? Давайте-ка кто-нибудь один. Ну ты, Саша.

Тот решительно замотал головой:

—   Нет, Иван Николаевич, пусть Геннадий. Это же его идея.

—   Ух ты! — восхитился подполковник. — Даже с идеей. Тогда совсем интересно.

—  Да какая идея? — отмахнулся Геннадий. — Просто мыслишка одна выплыла.

Но спорить не стал, так как слишком уж велико было желание скорее все рассказать подполковнику.

—   Помните, Иван Николаевич, вы приказали прове­рить всех, кто летел в том самолете в Адлер?

—   Ну?

—   И еще спрашивали, не бросилось ли нам в глаза что- нибудь особенное?

—   Помню, помню, продолжайте... — нетерпеливо ска­зал Хлебников, уж начиная чувствовать, что на этот раз «особенное» будет.

—   Тогда нам действительно ничего не бросилось, — сокрушенно сказал Геннадий. — А тут сидим мы с Сашей, маракуем по этому делу... Ну, Саша и говорит: «Может, их надо поглубже копнуть? А то уж больно легко мы все обтяпали. В два дня уложились».

—   Ну, у вас же мотоцикл... Долго ли объехать? — настороженно сказал подполковник, зная по опыту, что в таких случаях нужно быть оппонентом. — И потом, чего ж вам было копать? Убедились, что человек под своим именем летел — ну и дальше.

—   Вот-вот. Мы так и поступили, — ехидно согласился Саша. — И зря!

—   Что зря? — не понял Хлебников.

—  Видите ли, Иван Николаевич, — стараясь говорить как можно спокойнее, продолжал Геннадий. — Нас, к сожалению, тогда не насторожила одна странность: почему все подозреваемые на месте?

—   Что?! — Подполковник впился глазами в Геннадия. Сразу же с полной ясностью он понял смысл этого вопроса, но на всякий случай переспросил: — А где ж они должны быть, по-вашему?

—   Кто где! — невозмутимо сказал Геннадий. — Уж теперь-то мы проверили посерьезней. Они же все летели в Адлер на разные сроки: кто на месяц, кто на неделю. А проверяли мы на третий день после полета... Почему они так дружно вернулись обратно?

Подполковник протяжно свистнул.

—  Да-а-а! Ну, гуси-лебеди, это вы мне преподнесли!

Ну, спасибо! И за идею и, главным образом, за урок Порадовали, гуси-лебеди, зело порадовали. Очень нам не хватало какого-нибудь такого фактика...

Он подумал и уверенно заключил:

—   Теперь дело должно пойти веселее.

Хлебников встал, прошелся по комнате, поглядывая на ребят.

—   А позвольте-ка вас спросить, какой же вы сделали вывод из вашей плодотворной идейки, а?

—    Ну, вывод-то более или менее ясен, — ответил Геннадий, стараясь говорить медленно и обдуманно. — Что-то они затевали, да сорвалось. Вот и пришлось возвращаться. Мы с Сашей выписали всех «досрочников» — вот.

Он положил на стол список. Хлебников взял, быстро просмотрел.     

—   Так... знакомые все лица... Аккордеонист Дмитров, ревизор ГВФ Бутурлин, зубной техник Иванов... Позволь­те, а этого как установили? Он же надомник.

—   А он соседке ключ оставил, чтобы цветы поливала. Сказал — вернется через месяц, — небрежно объяснил Саша.

—  Так-так, — бормотал Хлебников, проглядывая список. — И наши киношники здесь оказались? Забавно...

—   Это, конечно, совпадение, Иван Николаевич. Гнедых объяснительную записку написал директору института. Отложили съемки из-за погоды.

—   Ага, из-за погоды... ясно. Ну, бог с ними.